Алекс Шерер - Охотники за облаками
К тому же не все без исключения поездки приносят плоды, я это точно знал. Это было написано на лицах охотников, когда их корабли понуро приставали к берегу, такие же пересохшие и пустые, как и до отъезда. Никто не застрахован от неудачи. Как говорит мой отец, тот, кто никогда не терпел поражений, никогда ничего не предпринимал. Ничего серьезного, по крайней мере.
Я собрался с духом и обратился к Канишу.
– Вам кости говорят, где искать облака? – спросил я.
– Они помогают, – процедил он сквозь зубы.
– Как?
– Это наша забота, – ответил он и удалился.
Да уж, Каниш был немногословным человеком. И немногие из его слов были ласковыми. Нет, разговоры не были его коньком.
Мы сменили курс, и впереди возник небольшой островок. По мере приближения к нему я обнаружил, что он населен. Численность населения: один человек.
– Дженин, – позвал я, – гляди. Человека выбросило на берег. Наверное, после кораблекрушения. Может, остановиться подобрать его?
Она усмехнулась и покачала головой.
– Это отшельник. Он совсем из ума выжил. Мы часто на него натыкаемся. Он не желает, чтобы его спасали. Он именно там, где ему хочется. Ему нравится быть в одиночестве. Что не мешает ему выцыганивать у нас припасы.
И точно, стоило нам сровняться с островком, его единственный житель засуетился и повел себя немного пугающе. Он подскочил к самому краю своего булыжника и остановился там, словно собирался сигануть в пропасть.
Он, наверное, не брился годами и месяцами не мылся – несло от него издалека. Он и его остров пропахли тухлой небесной рыбой, а по берегу были раскиданы рыбные скелеты и засохшие неборосли. В его грязные волосы были вплетены пестрые тряпицы. Его скромный скарб был весь разложен перед ним на камнях. Ничего особенного: койка, несколько кастрюлек, удочки с крючками да бочка для воды, вот и все.
– Люди добрые! – заголосил он. – Подайте праведнику на пропитание. Или купите журнальчик – у меня только прошлогодние, но им это не во вред.
Каниш ухмыльнулся, когда старик обратился к нему. (Если это вообще был старик. Мне так показалось. Я мог и ошибаться. Сложно было сказать наверняка. Может, он просто слишком оброс.)
– Это ты-то праведник? – крикнул Каниш ему в ответ. – Было бы праведно тебе помыться. Праведнее, говорят, некуда.
– Воды, братцы, – отвечал ему отшельник. – Несколько капель, будьте добры, смочить пересохшие губы.
– А с чего мы должны быть добры к тебе? – поинтересовался Каниш, хотя я заметил, что он уже крутил штурвал, поворачивая лодку к берегу. – Тебя кто-нибудь просил прятаться на этом Богом забытом булыжнике невесть где, или ты сам так придумал?
– Забытый, говоришь, Богом? – отвечал отшельник. – Как бы не так. Ежели есть Бог, то он здесь, добрый человек, с ответами на мои молитвы. Он прямо вот здесь, на этих самых камнях, во всей своей красе. Водицы, добрый человек, и я помолюсь за тебя. За вас за всех помолюсь. У меня с ним налажен духовный контакт.
– Не обольщайся, – ответил Каниш. – У тебя даже номер неверный. Если мне нужна будет молитва, я и сам смогу ее прочесть. И куда более славным богам, чем твой.
– Моими молитвами вы найдете облака.
– Моими мозгами да костями мы найдем их еще быстрее.
Отшельник наблюдал за приближением корабля. Он понимал, что, несмотря на грубые слова, Каниш собрался сделать остановку.
– Воды, друзья, и я скажу вам, где искать облака, – не унимался он. – Вы ведь охотники за облаками. Ну, разумеется, кем еще вам быть. Почетное ремесло для выносливого народа. Я мог бы помочь.
– День, когда мне понадобится твоя помощь, – сказал Каниш, – станет днем, когда я завяжу со своим ремеслом.
– Воды, люди добрые, сколько не жалко. Во рту пересохло, как в пустыне. У самого осталось не больше пригоршни.
– Так зачем ты здесь поселился, умирать от жажды?
– Господь меня не оставит.
– Без нас, стало быть, обойдешься.
– Вы – суть орудие в руках Господних, который не оставляет меня.
– Да ты что? И чем же Господь занят, пока мы тут за него его работу делаем? Вышел покурить?
Каниш был язычником, и гордился этим.
Мать Дженин услышала голоса и вышла на палубу. Увидев отшельника, она усмехнулась.
– О, прекрасная дева… – начал было тот.
– Оставь ему воды, – сказала Карла Канишу. – Сколько мы можем себе позволить?
– Каждая капля воздастся тебе пойманным облаком, о щедрая дева, – сказал отшельник. – Подать милостыню голодному – к удаче.
– Ты же говорил, что хочешь пить, – напомнил Каниш.
– И есть тоже.
Каниш остановил судно у самого острова. Отшельник устремился к нам, прихватив опустевшую бочку. Каниш взял ее, наполнил до краев и вернул отшельнику. Тот едва не присел под ее тяжестью. Споткнувшись, он опустил бочку на камни.
– Благодарю, друзья. Будьте стократ благословенны. Я помолюсь за вас, за попутный ветер и облака на пути.
– Ну и куда же нам плыть, отшельник? В каком направлении двигаться?
Отшельник уставился на Каниша, словно видел его впервые в жизни. Он понюхал воздух, огляделся по сторонам, затем поднял крючковатый костлявый палец и указал куда-то вдаль.
– Вон туда, – сообщил отшельник. – Облака уже начинают собираться, как собираются верующие вокруг проповедника.
Каниш кивнул, как будто ждал от него не столько направления, сколько подтверждения уже выбранного им курса.
– Вот, – сказал Каниш. – Будет чем поживиться, кроме рыбы.
Он бросил отшельнику пакет риса и пачку печенья.
– Благодарствую, добрый человек. Благодарствую и молюсь за тебя.
– Может, даже рискнешь и помоешься, – предположил Каниш.
– Божьей милостью, – снова отвечал отшельник. (Хотя какое это имело отношение к гигиене, я понятия не имел. Может, он ждал, пока Бог подкинет ему кусок мыла.) – Благослови вас Бог, господин, – добавил он, когда корабль начал отчаливать. – И вас, добрая дева, и вас, молодые люди. Благослови вас всех Бог, и приезжайте еще.
– И привозите еще воды, ты хочешь сказать, – ухмыльнулся Каниш.
– Подаяние бедняку – благословение подающему, – сказал отшельник.
– Ну что ж, не скучай, – Каниш махнул ему рукой и развернул корабль обратно в открытое небо.
– Истинный отшельник никогда не скучает в обществе собственных мыслей, – крикнул нам вслед отшельник. – Уединение – бальзам для наших душ. От людей один только шум да суета. Думы да молитвы – вот лучшая компания. Думы, молитвы и созерцание. Я буду молиться за вас и за мир всему миру, и пусть однажды все наши острова соберутся воедино, в один большой остров.
– Боже упаси, – сказа Каниш. – Только не на моем веку.
Отшельник оставался позади. Мне казалось, что, несмотря на подтрунивания Каниша, тот испытывал к нему уважение. К безумию отшельника, к его самопровозглашенной изоляции, к его упорной бескомпромиссности. Он уважал его за то, что тому удается в одиночку выживать на этом голом, бесплодном островке.
– Как он вообще туда угодил? – спросил я у Дженин. – У него даже лодки нет.
– Раньше была, – объяснила Дженин. – Отшельники заплывают подальше ото всех, находят себе островок, сгружают на него свои пожитки, а потом отпускают лодки падать к самому солнцу. Так и пускают корни. Обратного пути уже нет.
– И они никогда не умирают?
– Иногда. Но ведь все мы умираем, да? Каждый в свое время.
– Ну да, – вынужден был согласиться я. – Верно.
– С другой стороны, иногда к ним так часто наведываются, что их и отшельниками-то нельзя назвать, – сказала Дженин. – К ним приезжают за оберегами, заговорами, за всякими чудесами. К ним относятся, как к святым, и снабжают пищей. Нужно просто создать себе репутацию святого или мудреца, и уже не пропадешь.
Я подошел к корме и посмотрел назад. Усевшись на землю, отшельник жадно пил воду. Попив, он схватил пачку печенья, и в этот момент я увидел, что на острове он не один.
Зашевелился один из булыжников.
Это оказался небесный тюлень. Огромный и неподвижный, он грелся себе на солнышке все время, что мы разговаривали. Он был толстым, неповоротливым и сейчас неуклюже полз по камням к взъерошенному отшельнику, словно собирался покуситься на его воду и хлеб. Отшельник не то увидел, не то услышал (не то унюхал) его приближение. Он развернулся, подобрал с земли мелких камушков и стал пулять ими в тюленя, чтобы тот оставил его в покое. Тюлень замешкался, но ненадолго. Камушки не испугали, а лишь задержали его, и животное было все ближе. Отшельник схватил с земли железный прут – вероятно, оставшийся от его лодки. Бесстрашно приблизившись к тюленю, он начал колотить его жирную тушу и непропорционально маленькую, угловатую голову.
Небесный тюлень истошно закряхтел и завыл, но отшельник не остановился, пока тюлень наконец не отступил, спасаясь от побоев, и не сполз с берега прямо в небо. Было удивительно наблюдать, как парит такая глыба, но он летел, как воздушный шарик.
